Не ждите чуда - чудите сами.
Отрывок 1
Отрывок 2
Инкуб: отрывок 3
Искоса наблюдая, как «дикий гость» двигается по дуге около кухонного стола, расчерчивая куски дубовой бумаги и деловито приканчивая чужие бутерброды, Мирон готов был признать, что был не прав. Это была порнография даже в плаще. Ну ладно, эротика. Тряпка оказалась на диво тонкой, струящейся, чутко откликающейся на каждое лёгкое движение. Хотя… Мирон прищурился. Ножей не заметно, складки как-то так хитро расползаются по рукавам, что вроде и видно каждую линию, а ножны и не заподозрить. Кстати говоря, от арбалета Мирон своего перса избавил ещё год назад. В конце концов, слишком специфическое оружие, может вызвать подозрения. Ножи оставил, в «Светильнике» они у каждого второго, только сменил специфические клинки на штамповку гномьих мастерских, такими кто угодно может воспользоваться, никаких опознавательных символов или других примет. Профессиональный рост Шайалы привёл…
Н-да. Шайалы.
– Не бывает любви…
Шайала поднял голову от чертежей.
– Ты что-то сказал?
Мирон досадливо отмахнулся. Была у него такая привычка: забываясь, он начинал бормотать вслух «не бывает любви», ещё со школы привязалось. После трёх слов замечал, что говорит вслух, и замолкал.
– Так почему ты по-русски сразу не говорил? – решил уточнить Мирон. – Он же по игре как раз сарасский?
– А почему ты не понимаешь мой язык? – отозвался Шайала, которому разговоры абсолютно не мешали заниматься делом. – Ты же инкуб.
– Я человек.
– Ну да, ну да…
Мирон решил не заострять внимание на этом вопросе. Неизвестно с чего, но Шайала упорно считал его инкубом, да ещё и айелой.
– Я узнаю письменность, – наконец, сказал Шайала. – Но вот звуки… В Сарасе всё звучало иначе.
– А через поцелуй ты языку учился, – констатировал парень. – Инкуб, блин. И дёрнул же меня чёрт на такого перса.
Шайала, не оборачиваясь, пожал плечом. Сообщение, что он – персонаж игры, его абсолютно не тронуло. Ну, персонаж, ну, придуманный. Чего только в мире не бывает. А демиург вообще мир создал, и что? Тоже, может, играл. Так что такой вариант строения его родной вселенной не сильно отличался от большинства его же, мира, религий. Самого себя Шайала полагал вполне самостоятельной личностью. И доводы у него были – фиг оспоришь:
– Тебе сколько лет? Двадцать? А играешь ты только три года? А мне сорок пять. И не говори, что ты все три года не отрываясь играл.
И что тут скажешь?
Шайала придирчиво осмотрел свои художества и удовлетворённо скатал листы ватмана.
– Айела, куда я могу их пока положить?
– Вон, на холодильник забрось, – махнул рукой Мирон. – Слушай, а как ты меня называешь?
– Айела, – Шайала взял ещё не закрытую ручку и написал прямо на столешнице пару значков.
– «Принц»? – Мирон присмотрелся к надписи, со скрипом вспоминая принципы написания на языке инкубов. – Почему принц?
– Не совсем так, – инкуб, закинув перетянутый резинкой рулон на указанное место. – Принц, это – кто?
– Сын короля.
– Да. Но айела – это, скорее… да, возможный король. Такая вот тонкость. Причём, это врождённое, но родиться айела может у любой суккуба. В поколение на свет появляется не больше троих.
– А король?
– Айата, – Шайала набросал рядом ещё пару значков. – Есть специальный обряд, через который все мы узнаём, что конкретно этот айела становится наследником. Честно говоря, сам я в этом не разбираюсь. Я даже не знаю, чем айела отличается от обычного инкуба.
– Почему ты тогда решил, что я оно и есть?
– Потому что ты айела. Это нельзя не почувствовать.
– Да я вообще человек! – снова вспылил Мирон.
Шайала явно собирался что-то сказать по этому поводу, но его прервал дверной звонок.
Мирон пару секунд смотрел на своего гостя. Потом тряхнул головой, встал и пошёл открывать.
– Мирка! – Валя весело взмахнула зажатым в руке пакетом. – Привет! Я тут твои конспекты прита… щила… о-о-о!..
Парень вздохнул и, зажмурившись, пару раз ударился лбом о родной косяк.
– Привет. Знакомься. Ша… Шурик.
– Валя, – девушка зачарованно смотрела на незнакомца.
Шайала молча улыбнулся. Резонно посчитав, что приличия и привычки этого мира могут сильно отличаться от их «игровых» эквивалентов, инкуб решил свести слова и жестикуляцию к минимуму.
Верно было бы его решение в обычной ситуации или не очень, Шайала так и не понял. Ну, вы когда-нибудь видели, как улыбается инкуб?
– Валя. Ва-ля, – Мирон помахал рукой у неё перед глазами. – ВАЛЯ! – рявкнул он.
– Что? – абсолютно спокойно отозвалась девушка, не отрывая взгляда от его гостя.
– Я помру с твоими приколами!
– Ну что ты, я просто влюбилась с первого взгляда. Нехороший человек, признавайся, кто это?
Шайала молчал.
«Улыбаемся и машем. Улыбаемся и машем.»
– Мой знакомый. Чего смотришь? Мало ли, как он одет? У них в театральном все странноватые. Да, я знаю номер твоего телефона. Как только Шурик выйдет из образа, сразу ему скажу. Пока. ПОКА! ДО ЗАВТРА, ВАЛЯ! Твою ж мать…
Отрывок 2
Инкуб: отрывок 3
Искоса наблюдая, как «дикий гость» двигается по дуге около кухонного стола, расчерчивая куски дубовой бумаги и деловито приканчивая чужие бутерброды, Мирон готов был признать, что был не прав. Это была порнография даже в плаще. Ну ладно, эротика. Тряпка оказалась на диво тонкой, струящейся, чутко откликающейся на каждое лёгкое движение. Хотя… Мирон прищурился. Ножей не заметно, складки как-то так хитро расползаются по рукавам, что вроде и видно каждую линию, а ножны и не заподозрить. Кстати говоря, от арбалета Мирон своего перса избавил ещё год назад. В конце концов, слишком специфическое оружие, может вызвать подозрения. Ножи оставил, в «Светильнике» они у каждого второго, только сменил специфические клинки на штамповку гномьих мастерских, такими кто угодно может воспользоваться, никаких опознавательных символов или других примет. Профессиональный рост Шайалы привёл…
Н-да. Шайалы.
– Не бывает любви…
Шайала поднял голову от чертежей.
– Ты что-то сказал?
Мирон досадливо отмахнулся. Была у него такая привычка: забываясь, он начинал бормотать вслух «не бывает любви», ещё со школы привязалось. После трёх слов замечал, что говорит вслух, и замолкал.
– Так почему ты по-русски сразу не говорил? – решил уточнить Мирон. – Он же по игре как раз сарасский?
– А почему ты не понимаешь мой язык? – отозвался Шайала, которому разговоры абсолютно не мешали заниматься делом. – Ты же инкуб.
– Я человек.
– Ну да, ну да…
Мирон решил не заострять внимание на этом вопросе. Неизвестно с чего, но Шайала упорно считал его инкубом, да ещё и айелой.
– Я узнаю письменность, – наконец, сказал Шайала. – Но вот звуки… В Сарасе всё звучало иначе.
– А через поцелуй ты языку учился, – констатировал парень. – Инкуб, блин. И дёрнул же меня чёрт на такого перса.
Шайала, не оборачиваясь, пожал плечом. Сообщение, что он – персонаж игры, его абсолютно не тронуло. Ну, персонаж, ну, придуманный. Чего только в мире не бывает. А демиург вообще мир создал, и что? Тоже, может, играл. Так что такой вариант строения его родной вселенной не сильно отличался от большинства его же, мира, религий. Самого себя Шайала полагал вполне самостоятельной личностью. И доводы у него были – фиг оспоришь:
– Тебе сколько лет? Двадцать? А играешь ты только три года? А мне сорок пять. И не говори, что ты все три года не отрываясь играл.
И что тут скажешь?
Шайала придирчиво осмотрел свои художества и удовлетворённо скатал листы ватмана.
– Айела, куда я могу их пока положить?
– Вон, на холодильник забрось, – махнул рукой Мирон. – Слушай, а как ты меня называешь?
– Айела, – Шайала взял ещё не закрытую ручку и написал прямо на столешнице пару значков.
– «Принц»? – Мирон присмотрелся к надписи, со скрипом вспоминая принципы написания на языке инкубов. – Почему принц?
– Не совсем так, – инкуб, закинув перетянутый резинкой рулон на указанное место. – Принц, это – кто?
– Сын короля.
– Да. Но айела – это, скорее… да, возможный король. Такая вот тонкость. Причём, это врождённое, но родиться айела может у любой суккуба. В поколение на свет появляется не больше троих.
– А король?
– Айата, – Шайала набросал рядом ещё пару значков. – Есть специальный обряд, через который все мы узнаём, что конкретно этот айела становится наследником. Честно говоря, сам я в этом не разбираюсь. Я даже не знаю, чем айела отличается от обычного инкуба.
– Почему ты тогда решил, что я оно и есть?
– Потому что ты айела. Это нельзя не почувствовать.
– Да я вообще человек! – снова вспылил Мирон.
Шайала явно собирался что-то сказать по этому поводу, но его прервал дверной звонок.
Мирон пару секунд смотрел на своего гостя. Потом тряхнул головой, встал и пошёл открывать.
– Мирка! – Валя весело взмахнула зажатым в руке пакетом. – Привет! Я тут твои конспекты прита… щила… о-о-о!..
Парень вздохнул и, зажмурившись, пару раз ударился лбом о родной косяк.
– Привет. Знакомься. Ша… Шурик.
– Валя, – девушка зачарованно смотрела на незнакомца.
Шайала молча улыбнулся. Резонно посчитав, что приличия и привычки этого мира могут сильно отличаться от их «игровых» эквивалентов, инкуб решил свести слова и жестикуляцию к минимуму.
Верно было бы его решение в обычной ситуации или не очень, Шайала так и не понял. Ну, вы когда-нибудь видели, как улыбается инкуб?
– Валя. Ва-ля, – Мирон помахал рукой у неё перед глазами. – ВАЛЯ! – рявкнул он.
– Что? – абсолютно спокойно отозвалась девушка, не отрывая взгляда от его гостя.
– Я помру с твоими приколами!
– Ну что ты, я просто влюбилась с первого взгляда. Нехороший человек, признавайся, кто это?
Шайала молчал.
«Улыбаемся и машем. Улыбаемся и машем.»
– Мой знакомый. Чего смотришь? Мало ли, как он одет? У них в театральном все странноватые. Да, я знаю номер твоего телефона. Как только Шурик выйдет из образа, сразу ему скажу. Пока. ПОКА! ДО ЗАВТРА, ВАЛЯ! Твою ж мать…
В зале, в первом ряду, колбасились воен-курсанты. Вспотевшие парни, трясущие отсутствующими хаерами и выдающие все прочие распальцовки, модные в то время среди поклонников металла 
В военной форме выглядит улётно 
Пьяный Кипелов в лосинах и барабанщик в топике тоже круто смотрятся.
А он даже этого не может. 
А эта ёлочка простояла под открытым небом дольше, чем я по городу бегала! Так что, у меня было ощущение, что несу я домой не ёлку, а Снегурочку, которая там тает. Нет, сквозь куртку не просочилось, но холодило прилично. Дома посмотрела в зеркало - м-мать! Куртка делится пополам: половина слегка влажная, половина выстирана конкретно.
