Не ждите чуда - чудите сами.
"Мой враг"
Мне плохо. Который уже день (неделю, месяц?) я не могу встать с постели. Гнилое жёлтое слово лихорадка. Я умираю, и жалею лишь об одном – я не успел убить моего врага.
Как долго мы с ним охотились друг на друга, сколько ловушек, заговоров, дуэлей… А теперь я сгораю, не в силах отомстить.
Я всё ещё вижу, но даже сердце в моей груди остановилось. Я мёртв? Да, наверное, раз надо мной так старательно плачут. И кто-то говорит:
– Я думал, его убьет его враг. Какая ирония…
И никто из родных не воспринял моей ненависти, не захотел продолжить вражду за меня. Мой враг жив. О, если возможно вернуться с того света ради убийства, я сделаю это!
Склеп закрыт, но лучи света падают в узкие, как бойницы, зарешёченные окна. Я чувствую себя смертельно уставшим: не могу пошевелиться от накрывшей безжалостной тяжести, всё время проваливаюсь в небытие, не приносящее ничего, кроме новой муторности.
Я жду тех, кто придут вспомнить обо мне – день, неделю, месяц, но лишь старый слуга стирает пыль да меняет цветы. Я хочу увидеть близкого, чтобы завещать – убей! Сотри с лица земли того, кого я ненавижу, уничтожь моего врага! Но время идёт, и я понимаю, что забыт. Неужели я всегда был отрезан ото всех, просто не понимал этого?
Дверь моего склепа заскрипела в ночном мраке, отворяясь. Шаги звучат на каменных ступенях – кто-то решился… НЕТ!
Лунный луч падает на лицо моего гостя.
На лицо моего врага.
Он пришёл позлорадствовать моей смерти, плюнуть на мой гроб?! Кто пустил его! Пусть я не был одарён их любовью, пусть они не приходят ко мне, но как они могли допустить, чтобы он осквернил моё посмертие?!
Он подошёл ко мне и опустился на колени.
– Прости меня, – шепнул он. И возложил свой меч к моим ногам.
Ушёл…
Он знал?
Он знал, что я прощу его?
Мне плохо. Который уже день (неделю, месяц?) я не могу встать с постели. Гнилое жёлтое слово лихорадка. Я умираю, и жалею лишь об одном – я не успел убить моего врага.
Как долго мы с ним охотились друг на друга, сколько ловушек, заговоров, дуэлей… А теперь я сгораю, не в силах отомстить.
Я всё ещё вижу, но даже сердце в моей груди остановилось. Я мёртв? Да, наверное, раз надо мной так старательно плачут. И кто-то говорит:
– Я думал, его убьет его враг. Какая ирония…
И никто из родных не воспринял моей ненависти, не захотел продолжить вражду за меня. Мой враг жив. О, если возможно вернуться с того света ради убийства, я сделаю это!
Склеп закрыт, но лучи света падают в узкие, как бойницы, зарешёченные окна. Я чувствую себя смертельно уставшим: не могу пошевелиться от накрывшей безжалостной тяжести, всё время проваливаюсь в небытие, не приносящее ничего, кроме новой муторности.
Я жду тех, кто придут вспомнить обо мне – день, неделю, месяц, но лишь старый слуга стирает пыль да меняет цветы. Я хочу увидеть близкого, чтобы завещать – убей! Сотри с лица земли того, кого я ненавижу, уничтожь моего врага! Но время идёт, и я понимаю, что забыт. Неужели я всегда был отрезан ото всех, просто не понимал этого?
Дверь моего склепа заскрипела в ночном мраке, отворяясь. Шаги звучат на каменных ступенях – кто-то решился… НЕТ!
Лунный луч падает на лицо моего гостя.
На лицо моего врага.
Он пришёл позлорадствовать моей смерти, плюнуть на мой гроб?! Кто пустил его! Пусть я не был одарён их любовью, пусть они не приходят ко мне, но как они могли допустить, чтобы он осквернил моё посмертие?!
Он подошёл ко мне и опустился на колени.
– Прости меня, – шепнул он. И возложил свой меч к моим ногам.
Ушёл…
Он знал?
Он знал, что я прощу его?