Ужастик

[Мели-Су]

Люди! ПРЕДУПРЕЖДАЮ!!! Это ужастик! Да, я это написала. Надеюсь, больше такого писать не потребуется.
Для тех, кто прочтёт и впадёт в депру: всё закончилось не так плохо, как кажется. Но, чтобы это понять, надо обратить внимание на кучу мелких деталей, которые, как показала практика, мало кто замечает.
Повторяю: ЭТО УЖАСТИК. Кому интересно сохранить педновогоднее насроение - пропустите.

Злое Зеркало

…История зеркала началась уже с третьего тысячелетия до нашей эры.

…С началом средневековья стеклянные зеркала полностью исчезли: почти одновременно все религиозные конфессии посчитали, что через зеркальное стекло смотрит на мир сам дьявол. Средневековым модницам приходилось, как встарь, пользоваться отполированным металлом…

…Считается, что металлы теплых оттенков (бронза, латунь, золото, медь) поглощают "холодные", угнетающие энергии и отражают "теплые", "солнечные". Металлы холодных оттенков действуют с точностью до наоборот.
(История зеркала)

Начало. Елена Помарь.
Если день не задался с самого утра, то вряд ли после полудня станет легче. Разве что, наступит то самое равнодушное состояние, когда окружающее, в том числе и проблемы, начинает восприниматься крайне смутно.
«А если ещё удастся потерять сознание, – отстранённо думала Лена, – будет совсем хорошо. Но мне так не повезёт, потому что день такой.»
Лена Помарь сидела на автобусной остановке. Естественно, самого автобуса даже не предвиделось. До дома вполне можно было и пешком, всего-то минут пятнадцать, это не сложно… если целы ремешки на босоножках.
Эти босоножки уже давно дышали на ладан, просто как-то руки не доходили их поменять. Если бы не остановившийся будильник, у девушки хватило бы времени выбрать что-нибудь другое, но в спешке она даже не обратила внимания, во что обулась. И именно сегодня державшийся на честном слове ремешок не выдержал, как раз тогда, когда Помарь шла по классу. Босоножка соскочила, запуталась в ногах, и Лена у всех на глазах растянулась в проходе.
Весь класс смеялся. Весь её треклятый 11«А». В такие дни очень жалеешь о своём существовании, даже при том, что обычно его никто не замечал. Почему они все не могли проигнорировать её сегодня так же, как игнорировали последний одиннадцать лет?..
Наверное, Миша защитил бы её, но именно сегодня его не было в школе. Михаил Свиров, Миша, Мишка, единственный Ленин друг. Глядя в его очень даже симпатичное лицо, в его шальные карие глаза, Лена порой надеялась… Ну, он ведь действительно видит её. И не так уж часто списывает. Да и списать он мог бы у кого-то другого, красавица-Марина тоже отличница, и так на него смотрит.
Если плохо, надо вспоминать о хорошем. Миша был именно таким хорошим. И ещё Ленина мечта стать хирургом.
Да кому нужен хирург, который не способен за собой уследить?!
В груди заныло. Сегодняшнее унижение снова больно скрутило что-то в животе, показалось, что её вновь окружали одноклассники. Они издевались над ней, ухмылялись; хотелось закрыть глаза и расплакаться, но ведь не там же, не сразу, сначала надо вернуться домой! В пустую квартиру. Родители все майские проведут на даче.
Лена зажмурилась, пытаясь проглотить застрявшую в горле колючку, с которой было очень трудно дышать.
Да где же этот чёртов автобус?!
Повернув голову, чтобы посмотреть на дорогу, Помарь вздрогнула. Оказывается, рядом с ней на скамейке кто-то сидел.
Это был мужчина, лет, наверное, около сорока. Худое длинное лицо, с тенью на щеках и подбородке, как часто бывает у темноволосых. На широких плечах складками сбилась тёплая клетчатая рубашка. Стильные зеркальные очки весело сверкнули отражением улыбки на тонких губах, одновременно пряча глаза под солнечными бликами. Удостоверившись, что девушка его заметила, мужчина улыбнулся ещё шире.
– Добрый день, – поздоровался он.
«Вот интересно, а он понимает, как сильно его радостное лицо раздражает?» – подумала Лена.
– Здравствуйте, – вежливо ответила она, не опровергая столь странной характеристики дня.
В глаза бросилась светлая прядь на левом виске мужчины. В его чёрных волосах она выделялась, как горящая свечка в тёмной комнате.
– Добрый день, – значительно, с нажимом повторил мужчина. – Даже, можно сказать, прекрасный. А вот Вы, девушка, – тон незнакомца стал осуждающим, – по неизвестным мне причинам, совершенно отказываетесь ему соответствовать.
Неожиданная высокопарность претензии заставила Лену припоздать с осознанием смысла фразы.
– Что-то у Вас определённо случилось, – вновь сменив тон, на этот раз на сочувствующий, догадался мужчина. – Не удивляйтесь, у Вас это просто на лице написано. Вот, Вы на себя посмотрите, девушка. Берите-берите! Хоть насовсем берите!
Лена, как-то утонувшая в энергичной словесной атаке, автоматически взяла у мужчины серый кругляш и уставилась на него.
Это оказалась серебристая металлическая пластина, словно большой медальон, но без центрального изображения. Абстрактный угловатый узор, идущий по краю, оставлял чуть выпуклый центр пустым и хорошо отполированным, и это пространство действительно можно было использовать как зеркальце. Особенно, будь оно немного больше Лениной ладони. Оборотная сторона была покрыта этим узором целиком.
Оторвавшись от разглядывания странной вещицы, девушка хотела вернуть её незнакомцу, но его не оказалось рядом.
Подошёл автобус.

Дома Лена зашвырнула злосчастные босоножки под калошницу, прошла в свою комнату и выложила неожиданный подарок на стол. Приготовила обед. Немного прибралась. Раскрыла тетрадки. И время от времени останавливалась, смотрела на металлическое зеркало, смотрела… Узор завораживал и успокаивал взвинченные нервы. Лена хотела было поставить зеркало на полку книжного шкафа, но оно туда не поместилось. Когда девушка ложилась спать, оно стояло на столе, прислоненное к лампе.
Следующим утром девушка вместо зеркала в прихожей причёсывалась перед этим кругляшом. Метра отполированного металла было достаточно.
Вернувшись вечером, Помарь подумала, что металлическое зеркало слишком большое для стола, и переместила его на пол, прислонив к книжному шкафу, напротив окна.
Металлическое зеркало было большим. Чуть-чуть выше неё.

День первый. Елена Помарь.
– Ну что ж, – пожилая представительная дама, царствовавшая за дверью со скромной табличкой «Приёмная комиссия», смотрела на Елену весьма благосклонно. – Мы связались с твоей школой, милочка, и полученные рекомендации вполне обнадёживают. Думаю, проблем с экзаменами у тебя не будет.
Лена едва сдержалась, чтобы не взвизгнуть от радости, но вот широкой, и оттого смущённой, улыбки скрыть не смогла.
Это же самый престижный медицинский институт Москвы! Здесь такой конкурс! А какие перспективы. Выпускники этого института работают по всему миру и считаются профессионалами самого высокого класса. И она может стать одной из них!
– Но! – значительно подняла указательный палец Вероника Сергеевна (как было написано на её бейджике). – Ты, наверное, сама понимаешь, что учим мы тут не продавщиц в киоски и даже не бухгалтеров.
Лена сразу постаралась придать лицу серьёзность.
– Думаю, у меня получится, – обмирая, тихо сказала она.
– Не каждый сможет выдержать учебную нагрузку, – наставительно сказала Вероника Сергеевна, – да и специфика хирургического отделения… Ты крови не боишься, девочка? Это хорошо. Но… Сама понимаешь. Мы должны проверять наших будущих студентов. Провести, так сказать, испытания! – дама улыбнулась девушке и собственному лихому сравнению. – Так что… Жду тебя завтра, ровно в десять, запомнила?
Лена энергично закивала, не в силах говорить от переполнивших её противоречивых чувств.
На улице Помарь радостно улыбнулась небу и помчалась домой. Почти! До исполнения её мечты оставалось всего ничего. «Испытания»? Слово, конечно, пугало, но ведь люди поступали, а значит, ничего сверхъестественного от неё не потребуется. Тесты, опрос? Лена готовилась и знает достаточно, для поступающей уж точно.
Не хорошо, конечно, что пришлось прогулять сегодня школу, но оно того стоило. И это ведь всего один раз. Кто и заметит.
Завтра в десять. Главное, не опоздать.

День первый. Михаил Свиров.
Михаил досадливо сбросил вызов. Абонент то ли не доступен, то ли не желает общаться. Блин. Лена могла хотя бы предупредить.
Вообще, это было крайне странно. За Леной как-то не водилось прогуливать, особенно сейчас, перед самым выпуском. Она всегда хотела иметь идеальный аттестат, для поступления в свой мединститут. Но сегодня она не пришла.
Михаил оттолкнул от себя тетрадку с какими-то совсем уж заумными примерами. Как раз сейчас Лена была бы ему очень нужна. А так остаётся только смотреть бараньим взором в стену, на которой данью маминому увлечению всякой эзотерикой висит плакат с перекрученным символом, и усиленно бороться с желанием забросить всё это внафиг и уткнуться в комп. Димон притащил вчера новую стратегию… Установить бы её сейчас…
Проклятье!
В дверь позвонили.
Михаил с облегчением вырвался из тенет соблазна и учебного долга и пошёл открывать. Немного притормозил в прихожей, пытаясь сообразить, кто это. Он никого не ждал.
Из-за двери потянуло вечерним майским холодком. Свиров поёжился. Это днём припекало, а по вечерам в начале мая дубак, порой даже снег выпадает.
На пороге обнаружился какой-то незнакомый парень, примерно возраста самого Миши.
– Доброго вечера, – поздоровался парень. – Меня зовут Александр Алинин, я друг Лены Помарь. Она часом не у тебя?
– Э-э… Вообще-то нет, – удивлённо ответил Михаил, которому казалось, что он был единственным другом Лены. – А что, ты её ищешь? Да проходи, не стой на пороге.
Александр неуверенно зашёл в квартиру, принеся с собой уличный холод.
Незнакомец стянул шапку. Оказалось, что у него русые волосы. Обеспокоенные глаза смотрели на Михаила, и было в них что-то…
«Чёрт», – в который раз за вечер подумал хозяин квартиры, с трудом подавив дрожь, мало относящуюся к погоде за окном. По позвоночнику прокатилось – мягко, неожиданно, словно осторожным когтём, – и замерло прохладцей в груди.
– Лена пропала куда-то, – озабочено сказал Алинин. – Понимаешь, я обычно вижу, когда она уходит… или возвращается… Миш, я не видел её сегодня. И никто в нашем подъезде не видел. Даже бабушки со скамейки, а ты их знаешь, у тебя такие же сидят. Я подумал, может, она у тебя?
Свиров покачал головой.
– Да нет… Знаешь, – поддаваясь напряжению гостя, добавил он, – её сегодня в школе тоже не было. Я звонил, да и до квартиры дошёл – не открывают.
– У родителей на даче нет, – тряхнул головой Саша.
– Ну… может, у неё подруга где-то? – неуверенно предположил Миша.
– Я знаю всех её знакомых. У неё только ты.
– А я о тебе не знал, например.
– Бывает, – досадливо отмахнулся Саша. – Но тебя же я нашёл.
– Бывает, – передразнил Миша. – Но мало ли. Знаешь, сделаем так. Если она завтра не появится в школе…
– Я тебя встречу после уроков, и мы подумаем, что делать.
– Согласен.
Входная дверь щёлкнула замком. Михаил прислонился лбом к косяку, пытаясь задавить беспокойство, перераставшее в страх.
За окном было очень темно.

День второй. Елена Помарь.
В группе Лены оказалось ещё трое парней и две девушки. Помарь начала было размышлять на тему, насколько нарочным было такое половое равновесие, но в эту минуту дверь открылась, и вошла Вероника Сергеевна. Окинув взглядом потенциальных студентов, она сообщила, что будет их куратором на время прохождения тестов и вступительных экзаменов.
– У нас с этим строго, – сообщила сия представительная дама. – Мы должны точно знать, что за человек, что за личность становится нашим студентом.
После краткой инструкции не разбредаться и как следует смотреть по сторонам («Ведь вам придётся здесь учиться!»), Вероника Сергеевна повела ребят не в одну из аудиторий, а, проблуждав с ними по коридорам корпуса, к грузовому лифту. Металлические отражающие дверцы разошлись, кабина без проблем вместила всех. Группа спускалась вниз, на нулевой этаж.
Коридор, в котором оказались ребята, разительно отличался от коридоров этажом выше. Голые, больничных цветов, стены, ощутимая прохлада, приглушённый свет и гулкая неуютная пустота. Лена нервно оглянулась туда, где рвано мерцала неисправная, висящая на проводах лампочка.
– Сейчас мы посетим одно из важнейших мест нашего института, – громко, так что Помарь откровенно вздрогнула, сказала Вероника Сергеевна. – Вы будете проводить здесь довольно много времени, изучая свой предмет… Впрочем, увидеть будет гораздо полезнее, чем услышать. Нам сюда.
Не успев даже перевести сбившееся дыхание, Лена оказалась перед двойными дверями, которые походили бы на двери сейфа, если бы у сейфа их было две.
Лена неуверенно огляделась. Уж что-что, а морг трудно перепутать с чем-то ещё. Высокие металлические столы выглядели такими же стерильными и острыми, как подготовленные к работе инструменты. Холодно, спокойно, безлико, таким казался даже долговязый мужчина в медицинском халате, царствовавший в этом помещении. Он никак не отметил появления молодёжи, лишь молча кивнул Веронике Сергеевне.
Дама легко улыбнулась этому мрачному человеку, как доброму знакомому.
– Хорошего дня, Сергей Анатольевич, – пожелала она ему.
Мужчина в ответ отстранённо посмотрел сквозь потолок, мимо поскрипывавших на жёстких держателях галогенных ламп.
– День действительно будет хорошим, – хрипло сообщил он, – сегодня у вас наверху умрут.
– У НАС наверху, – назидательно поправила Вероника Сергеевна и повернулась к группе: – Как вы все уже, наверное, догадались, Сергей Анатольевич наш патологоанатом. Он специалист в своей области, очень уважаемый и… редко ошибается в прогнозах. А значит, нам повезло, и вы все сегодня же увидите…
Речь куратора прервал стук двери, через которую несколько минут назад прошла группа, но следующего посетителя морга вёз на каталке дюжий медбрат. Не говоря ни слова, он быстро, но без суеты, провёз свой груз мимо абитуриентов. Помарь едва удержалась, чтобы не отшатнуться, когда рядом с ней из-под белой простыни выскользнула и свесилась над полом тонкая рука.
Трупом оказалась девушка, совсем молоденькая, показавшаяся странно знакомой. Очень похожей на Марину, одноклассницу Лены, только… мёртвая.
Патологоанатом стремительными автоматическими движениями надел фартук и тонкие медицинские перчатки. В воздухе, безмолвно приглашая группу приблизиться, сверкнул больше похожий на нож скальпель.
Лена не смотрела на вскрытие. Она всё ещё не могла оторвать взгляда от этой руки – тонкой, трогательной. На указательном и среднем пальцах светлели полоски, причём на среднем полоска была толще, словно от двух колец. Марина носила именно так.
«А я… желала Марине зла?»
К горлу подступила тошнота.
– …теперь извлечём, – ворвался в её сознание спокойный скрипучий голос.
Лена подняла глаза чуть выше.
Лицо мёртвой, так похожей на Ленину одноклассницу, оставалось неподвижным, но мягким, как заготовка из глины: всё ещё держит форму, но готово оплыть. А грудь была уже вскрыта,
«Это не она, это не Марина…»
внутренности аккуратно очищены от крови, но сами ткани ещё сочились тёмным, медленным, словно остывающим дёгтем. Следующим движением патологоанатом довёл разрез брюшины.
«НЕ ОНА!!!»
Отложил в сторону почти чёрный скальпель, и, протянув руки в мёртвое тело, извлёк печень Марины. Переложил её в одну руку. Стянул маску. Ощерив острые, точно рыбьи, зубы, неторопливо откусил.
«Что?..»
Лена в непонимании и панике обернулась на Веронику Сергеевну и своих согрупников. На их лицах проступало нечто, похожее на жажду. Взгляды один за другим расчетливо скользнули к распотрошённому телу.
«Этого не может быть!!!»
– Судя по вкусу, пациентка вела здоровый образ жизни, – удовлетворённо сообщил людоед.
Пол вздрогнул от ужаса и зашатался.
Лена потеряла сознание.

День второй. Михаил Свиров.
– Её не было, – сообщил Михаил.
Саша кивнул, словно и не ожидал иного, и парни, согласно развернувшись, быстро пошли прочь от школы.
– Что будем делать?
– Больницы, милиция?
«Морги…»
– И что мы там скажем? – сердито, досадуя не на Свирова, а на саму ситуацию, огрызнулся Александр. – Мы ей не родственники. Да и…
– Сообщить родителям? – предположил Михаил. – Может, они всё-таки в курсе.
– Вот что, – словно решившись, сказал Алинин. – Лена не выходила из дома. Этого никто не видел, – уточнил он. – Предлагаю начать оттуда.
– Я к ней вчера заходил, – возразил Михаил. – Никто не открывал.
– Значит, надо самим войти! – рявкнул Александр и тут же сбавил тон: – Извини. Я не на тебя.
– Ничего, сам паникую, – сдержанно отозвался Свиров. – Как ты собираешься попасть в чужую квартиру? Через балкон, разбив окно?
– Нет, через дверь, взяв ключи у соседки.
– К-какой соседки?
Саша остановился и огляделся. За разговором молодые люди не заметили, как дошли до Лениного дома.
Алинин свернул на детскую площадку, уселся на спину «черепахи», поднял голову, пошевелил губами и ткнул пальцем:
– Вон то окно. Мария Семёновна, хранительница ключей семьи Помарь.
Михаил расчетливо посмотрел на указанный фрагмент дома.
– Так нам ключи и отдали, – пробормотал он. – Вот если бы до её родителей дозвониться…
– Продиктовать тебе их телефон? – подхватил идею Саша.
– А ты знаешь? Давай.
Мобильник Свирова довольно долго звенел вхолостую, но в конце конов абонент отозвался.
– Алё? Вер Матвеевна, здравствуйте. Это Свиров. Да, Миша. Тут такое дело, Лена пошла на какое-то собеседование… Да, наверное… Да… А документы дома оставила. Ну, Вы ж её знаете. Она попросила забрать и привезти ей. Это далеко, она просто не успевает сама. Лена сказала, ключи есть у соседки. Мария Семёновна, верно? Вы не могли бы ей позвонить и сказать, что я сейчас зайду за ключами? У подъезда. Спасибо. И Вам того же. До свидания. Всё, Саш, пошли.

Лена была в своей комнате. Она сидела на полу, ровно по центру, спиной к окну, и явно была совсем не в порядке. Подтянув ноги к груди, она упёрлась локтями в колени, спрятала в них голову, а жалобно торчавшие над затылком кисти рук словно стремились добраться до лопаток.
Что бы здесь ни случилось, оно случилось, когда девушка собиралась ложиться спать. Длинная футболка задралась, не скрывая нижнего белья.
Почти минуту парни простояли в дверях комнаты. Потом убили полчаса, пытаясь растормошить Лену, но ни одна из попыток не увенчалась успехом. Она не реагировала ни на голоса, ни на прикосновения, ни на холодную воду; её не удавалось оторвать от пола или хотя бы чуть-чуть сдвинуть с места. Словно вместо невысокой девушки в пол, сквозь паркет и бетон, впаяли неживое надгробие. Только на предплечьях кладбищенских памятников обычно не бывает следов от слёз.
Лена медленно размеренно дышала. От этого становилось жутко, словно рядом работал больничный агрегат жизнеобеспечения, имитирующий человеческое существование.
Старинное металлическое зеркало, прислонённое к книжному шкафу напротив окна, заметили далеко не сразу. Если бы Свиров не приложил к очередной отчаянной попытке сдвинуть Лену с места столько силы, что отлетел к шкафу, оно вполне могло бы остаться незамеченным вообще. Но ощущение десятка ядовитых жал, впившихся в руку, трудно не заметить.
Вскрикнув, Свиров дёрнул рукой и оглянулся в поисках источника боли.
– Что за чер…
– Молчи, – Сашина ладонь метнулась к его рту. Михаил изумлённо-зло уставился на неожиданную цензуру. – Вдруг… правда, – сдавленно пояснил Алинин.
Парни посмотрели на тускло мерцающий в тени серебристым покрытием металл.
– День ведь… – хрипло шепнул Михаил.
– Ага…
– А чего темно-то так?
– Может, просто солнце с другой стороны?
– Да… наверное…
Они переглянулись и чуть смущённо развернулись к Лене. У них проблема. Серьёзная проблема. Некогда обсуждать всякую мутную мистику.
– Спасатели. Милиция. Скорая помощь, – вслух перечислил Свиров.
– Скорая помощь, в других местах не объясним, что нам надо.
Телефон в квартире молчал, словно ему обрезали провод. Матюкнувшись, Михаил схватился за свой сотовый, но тот сначала показал отсутствие сигнала, потом пустую батарейку и отключился совсем. Чувствуя, как жуть в желудке начинает трансформироваться в панику, Свиров бросился из квартиры.
Никто из соседей не открыл, даже Мария Семёновна, у которой они меньше часа назад брали ключи. Весь подъезд как вымер. Михаил звонил, пинал двери, орал, пусть хоть милицию вызовут, пусть! Но все двери оставались глухи и безответны.
Обратно в Ленину квартиру Михаил вернулся на подгибающихся ногах и мощном усилии воли. Возможно, не будь там Алинина, он не смог бы сделать этого вообще.
– Никто не открывает, – напряжённо сообщил он.
Александр закусил губу.
– Ты знаешь, где ближайшая поликлиника?
– Да.
– Беги туда.
– Саш…
– Я постерегу.
Михаил сорвался с места. Не доверяя лифту, он помчался по лестнице.

Дома мелькали мимо, исчезая за плечами Михаила быстрее, чем он успевал их узнавать. Скоро дыхание стало обжигать горло, но это было ничего, не страшно. Дворами, дворами, по пешеходному переходу под готовый погаснуть жёлтый свет, а через этот забор быстрее перелезть, чем обойти.
В регистратуру Свиров влетел на взводе, взъерошенный, безуспешно пытаясь отдышаться. Туман в голове слегка рассеялся, возвращая часть здравого рассудка. Едва завидев пустующее окошко, Михаил бросился туда.
– Моей девушке плохо, она никак не очнётся, её скрутило… – сбивчиво затараторил он. Да, именно так, его девушке, это объясняет наличие ключей, к тому же почти правда.
Старушка за стеклом равнодушно посмотрела мимо него.
– Здравствуйте, мне нужна карточка, – сказала женщина, подошедшая к окошку следом за Михаилом.
– Фамилия, адрес? – потребовала старушка, грозно уставившись на женщину.
– Фамилия…
– Эй, вы что, не слышите?! Девушке плохо! Она без сознания! Сделайте же что-нибудь, позвоните в скорую, в конце концов! Вы оглохли обе, что ли?!
Не обращая на его вопли никакого внимания, женщины занимались своим делом.
Отшатнувшись от окошка, Свиров, ухватив за руку проходящую мимо медсестру и рывком развернул её к себе.
– Девушке плохо, помогите…
Та вырвалась и пошла дальше, словно ничего не видела и не слышала. Чувствуя, что начинает медленно сходить с ума, следующего врача Михаил прижал к стене и кричал ему в лицо, встряхивая за грудки, пока вокруг не загомонили, и тогда несколько пар рук оторвали парня от врача. Свиров не успел ничего осознать, как его вышвырнули из поликлиники.
Упав на газон, Михаил какое-то время не шевелился. Сколько именно, он не знал, но сорванное бегом и криками дыхание успело полностью восстановиться. Потом он встал и пошёл обратно к Лениному дому. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. По его лицу катились слёзы бессилия, он часто задевал прохожих, но на него не обращали внимания, словно их и не было, словно ЕГО не было. Подспудная уверенность, что Лену уже не спасти, росла внутри, становясь осознанной мыслью, но ведь есть ещё Сашка, он там один, и он знает, он видит. Алинин вдруг показался единственным живым человеком на планете.
На лестнице бок немилосердно закололо, а влетев в комнату и увидев Лену, Михаил захотел опуститься на пол рядом с ней и скрутиться, как она, закрываясь от спятившего мира.
Что-то сдвинулось. Совсем рядом, в считанных сантиметрах от своего лица Миша увидел напряжённо-испуганно лицо Алинина.
– Миха? Ты чего? Что там произошло?!
Дыхание Александра докатилось струйкой свежести. В затенённой комнате было намного прохладнее, чем на улице на солнцепёке. А после долгого бега хочется только одного.
– Воды, – прохрипел Михаил.
Сашка метнулся на кухню и вернулся с полным стаканом.
Через минуту Михаил поставил стакан на стол, но руки ещё дрожали, и тот, упав, покатился по открытым тетрадкам, размывая чернила влажными боками.
Сбивчивый Мишин рассказ Александр выслушал без комментариев. После минуты молчания сверился с часами и наконец сказал:
– Тебе надо домой.
Михаил вскинулся. Открыл было рот, но, не придумав, что сказать, закрыл, непонимающе глядя на Алинина.
– Миха, у тебя сейчас будет нервный срыв. Ты в таком состоянии не то что Лене – себе помочь не сможешь. Иди домой. Пока ты не выспишься и не придёшь в себя, ты бесполезен.
– А ты?
– Я останусь.
– Нет! – упрямо ломая животный страх, воспротивился Михаил.
– Да, – жестко отрезал Саша. – Лену нельзя оставлять одну. Иди. Выспись. Следующая вахта твоя.
Отвратительно было ощущать облегчение, оставляя друга там, откуда сбегаешь сам. А оставаться с ним самому – действительно глупо.
То, что кондукторша в троллейбусе привязалась с билетом, не вернуло ощущения прежнего мира.

День второй. Вечер. Елена Помарь.
Аудитория была маленькая, словно как раз для таких собеседований. Поставленные кружком стулья занимали её почти целиком, но в то же время не создавали ощущения давки. Лена, пятеро её одногрупников и их куратор сидели довольно свободно, не мешая друг другу.
Лена боялась поднять глаза. Смотреть на других было страшно и стыдно.
Конечно же, то, что случилось в морге, было не по-настоящему. Просто спектакль для проверки нервов поступающих. И она провалилась. Единственная. О, Боже. А то, что она увидела там в их лицах – это игра её расстроенного воображения.
Вероника Сергеевна что-то говорила, молодые люди отвечали, спорили о чём-то друг с другом. В какой-то момент голоса смолкли. Лена вскинула голову и с трудом сглотнула. Все смотрели на неё. Пристально, не отрываясь.
Холодно.
Враждебно.
С презрением.
Девушка зажмурилась, помотала головой и снова посмотрела.
Все были заняты беседами, в аудитории стоял негромкий гул, и на Помарь никто не обращал внимания.
«Я схожу с ума?..»
– Учиться в нашем институте очень трудно, – вновь взяла слово куратор. – Учёба потребует от каждого из вас полного погружения в дело. У вас не останется ни времени, ни сил на что-либо или кого-либо вне этих стен. Но для вас это не должно стать проблемой. Мы собираем досье на каждого нашего абитуриента. Все вы очень одиноки, и ваше исчезновение из обыденной жизни пройдёт незамеченным. У вас нет друзей, а ваши родители не особо внимательны к вам.
Лена хотела возразить, что у неё есть друг, как же Михаил?
«А он тебе хоть раз позвонил за эти два дня? – огрызнулся внутренний голос. – Он же ни разу не поинтересовался, куда ты делась. Не заметил, наверное.»
Слова Вероники Сергеевны пошли по аудитории, точно эхо, изменяясь с каждым отражением.
Никто не заметит.
Вы одиноки.
Вы никому не нужны.
Вы никто.
Елена Помарь, ты – пустое место.
Лене захотелось убежать куда-нибудь подальше. Ну да, она – инфантильная слабачка, не способная ни на что и не нужная никому. Пускай! Она это знает! Не надо повторять это вслух. Пожалуйста!
– Мы – элита, – продолжала между тем Вероника Сергеевна. – И это обяжет вас ко многому, потребует много сил и упорства. Но вместе с тем, все мы – семья. Если вы поступите, каждый преподаватель, каждый наш выпускник и сотрудник всегда поддержит наших студентов.
Вы никогда больше не будете одиноки, – услышала Помарь.
Её одногрупники переглядывались, и в этом Лена почувствовала общность. Они уже были одним целым, они прошли проверку и чувствовали себя частью целого, аристократией медицины, элитой. Только Помарь осталась за скобками, как всегда. Желание сбежать стало ещё сильнее.
– Вам остался последний тест, – торжественно произнесла Вероника Сергеевна. – И хочу вас сразу предупредить: он очень сложный и важный. Во многом, не результаты экзаменов, а именно этот тест определит вашу дальнейшую судьбу. Итак! Вы согласны и готовы пройти этот тест?
– Да! – почти хором ответили пять голосов.
Лена смолчала, и это не осталось незамеченным. Все посмотрели на неё, и в перекрестье шести взглядов Помарь почувствовала себя особенно жалкой. Ей очень хотелось сказать «нет» и уйти отсюда навсегда.
– Да, – выдавила она слово, которое от неё ждали.

Ночь вторая. Михаил Свиров.
Говорят, дома и стены помогают. Может, это и правда, только колыбельных эти стены не поют, к сожалению.
Михаил не мог заснуть. Давно стемнело, но расслабиться и хотя бы задремать никак не удавалось. Возбуждённое сознание огрызалось взвинченными нервами, отпугивая любой намёк на целительный сон. Проворочавшись в постели часа два, Свиров расстался с надеждой справиться самостоятельно и отправился на кухню за снотворным.
Даже в раннем детстве, когда маленький Миша ещё боялся темноты, коридор не казался ему таким длинным. Молодой человек старался ни о чём не думать и не ускорять шаги, хотя второе было даже труднее первого. Но Михаил чувствовал себя обязанным уснуть, в конце концов, именно ради этого Сашка остался… ТАМ.
Свет в кухне обыденно-жёлтый. И город за окном – тоже, хоть и ночной. Цепочка фонарей вдоль дороги и прямоугольники чужих окон успокаивали. Даже удивительно.
Михаил нырнул в то отделение холодильника, где его родители хранили лекарства. Нужная упаковка нашлась в самом дальнем углу контейнера, и явно была припасена просто на всякий случай.
Наплевав на срок годности своей находки, Михаил, закрыв холодильник, взял со стола заранее приготовленный стакан с водой и повернулся, чтобы вернуться к себе, но что-то неправильное в окне царапнуло сознание и заставило настороженно обернуться.
Его отражение в окне, вопреки всем законам, стояло к нему спиной. Но вот прошло несколько тяжёлых секунд, точно почувствовав взгляд, оно дёрнулось и повернулось, словно на привязанной к макушке невидимой нити, мотнув конечностями, как тряпичная кукла. Голова отражения медленно поднялась. На хищно искажённом лице стекольного Михаила тускло-серебряным светом горели глаза, а губы раздвигались в безумной ухмылке, обнажая стальной блеск острых треугольных зубов. Тварь смотрела прямо на человека…
Закричав, Михаил сел на постели и только потом проснулся. Дико огляделся по сторонам: его комната, а за окном уже светает. Он застонал и упал обратно на подушку. Затем, пронзённый новой мыслью, шлёпнул по выключателю верхнего света, метнулся к компьютеру и защёлкал мышью.
Мамина директория. Каталог демонов. Запрос. Ключевые слова…
От напряжённого чтения Свирова оторвал звонок в дверь. На пороге стоял Александр.
– С Леной что-то происходит, – отрывисто сообщил он.

День третий. Елена Помарь.
В это утро Лена опять не пошла в школу. Вместо этого она сидела в мягком кресле и посматривала на закрытую дверь. Её одногрупники заходили туда один за другим, а через некоторое время возвращались – устало, но с довольным блеском в глазах вытирая пот со лба.
Наконец, настала её очередь.
За дверью обнаружилось небольшое светлое помещение, похожее на раздевалку. Две деловитые медсестры, над масками которых виднелись только равнодушные глаза, надели на Помарь хирургических халат, помогли с завязками на спине, шапочкой, маской и перчатками. За всеми этими приготовлениями благосклонно наблюдала Вероника Сергеевна, от чьего присутствия Лену уже бросало в дрожь. Девушка стояла растерянная, даже напуганная происходящим.
– Последний тест, милочка, – мягко улыбнулась куратор, проводя девушку в следующую дверь. – Тебе предстоит провести операцию.
С другой стороны в операционную втолкнули каталку. На высокий стол переложили носилки, к которым толстыми ремнями был пристёгнут человек. Зрачки его широко распахнутых глаз практически полностью поглотили радужку, грудь ходила ходуном от судорожно неровного дыхания.
Лена почувствовала, как в её руку вложили скальпель. Внезапно погас свет, погружая девушку в непроглядную тьму.
– Не волнуйся, – ласково произнесла Вероника Сергеевна. – Пациент не под наркозом. Ты сразу же узнаешь, если сделаешь что-то не так.
Только тогда девушка, очнувшись от оцепенения, попыталась убежать.
Крепкие руки поймали её и толкнули в сторону невидимого в темноте операционного стола. Хриплое дыхание жертвы заполнило весь мир, но не заглушило тихо воркующего над ухом голоса.
– Это всего лишь тест. Он даже не должен выжить.
Сильные пальцы сжали Ленину ладонь, не позволяя выронить скальпель, большое тело прижалось сзади, блокируя любые попытки вырваться.
Господи – Боже мой – помоги мне – я не могу!
В абсолютной темноте невозможно было видеть, как опускается острое лезвие и когда именно оно достигнет живой плоти.
– Ты сама на это согласилась, милочка!
Лена билась в чужой хватке, но всё было бесполезно.
Где-то под её рукой раздался крик боли…

День третий. Михаил Свиров.
Слава городской транспортной службе, автобус подошёл к остановке одновременно с молодыми людьми, иначе они побежали бы сами, благо недалеко, но сейчас даже минутное промедление казалось вечностью.
– Я нашёл кое-что. – Не в силах сидеть, Михаил уцепился за поручень. – В общем… Это называли Проклятьем или Духом Мутной Воды. Он смотрит на мир через… неровные отражения. Чистое отражение исказить нельзя, но если вода мутная… то есть, если есть рябь, наложения, искажения, то Дух может истолковать его для других так, как пожелает. А раз в энное время – я не понял, в какое именно, там что-то странное, – короче, в мире появляется Злое Зеркало, и… Если дословно: «Поглотит Зеркало душу человеческую, и на исходе третьих суток придёт Дух за жизнью избранной, и возьмёт её».
Судорожное дыхание Алинина было холодным, как кончики Мишиных пальцев.
– Саш, он придёт за Леной. Сегодня.

Влетев в квартиру, парни застыли: Лена стояла и смотрела в зеркало совершенно пустыми глазами.

День третий. Поочерёдно.
Лена стояла на высокой крыше учебного корпуса и смотрела перед собой совершенно пустыми глазами.
У неё не осталось ничего: ни друга, ни мечты, ни желания жить.
Здесь тихо. Так тихо. Даже тех криков больше не слышно. А руки уже не отмыть, они зудят от чужой крови, прожёгшей хирургические перчатки.
Лена уже не знала, во что ей хочется верить меньше: в то, что она теперь убийца, или что всё произошедшее было лишь изощрённой жестокой игрой, которую она не поняла и потому навсегда лишила себя возможности кем-то стать.
Затем все мысли ушли.
Она сделала шаг вперёд.

Лена сделала шаг к зеркалу.
– Саша! – закричал Михаил и попытался плечом отбросить девушку от зеркала. С тем же успехом он мог пытаться сдвинуть кремлёвскую стену. Не обращая внимания на онемевшую руку, Свиров попытался снова, но так же безрезультатно. Они с Алининым не прекращая звали Лену, но она их не слышала, и с каждым шагом всё ближе подходила к зеркалу.

С каждым шагом она всё ближе подходила к краю. Да, это выход. Всего-то и нужно, что переступить низенький порожек, и ничего не станет: ни мучений совести, ни кошмара, в который обратилась мечта, ничего. Всего только ещё один шаг.

От зеркала девушку отделял один шаг. Тогда Александр просто встал между ней и металлом. На следующем движении Лена втолкнула его в зеркало. Металл без возражений поглотил предложенную жертву.

Когда Лена уже поднимала ногу, чтобы встать на парапет, перед ней мелькнуло знакомое лицо. Она не успела остановиться, и тот, кто оказался между ней и пропастью, сорвался вниз, не успев испугаться, только очень удивлённо распахнув глаза. Девушка знала этого человека. Закричав, она отшатнулась.

Закричав, девушка отшатнулась от зеркала, и металл, полыхнув тьмой, потускнел. Рухнув на руки Михаила, Лена несколько секунд лежала неподвижно, а потом длинно, страшно взвыла и забилась в его объятьях.
Истерика продолжалась долго. Лена кричала, плакала, не узнавала Михаила и собственной комнаты. Парень крепко прижимал её к себе, не позволяя ей причинить себе вред. Далеко не скоро напрочь посаженое горло перешло на всхлипы, а полубезумные покрасневшие глаза, наконец, остановились на Свирове.
Сначала он оттащил её в ванную, где без лишних сантиментов сунул под холодный душ прямо в футболке. Затем, замотав девушку в махровое полотенце, отвёл на кухню и силком влил в неё слоновью долю успокоительного.
Медленно, но неизбежно в глазах Лены начал разгораться пока ещё очень тусклый огонёк разума.
– Привет, – прошептала она. Вряд ли в ближайшие дни она вообще сможет говорить громко.
– Привет, – отозвался Миша. – Как ты себя чувствуешь?
Глупый, конечно, вопрос, но смысл сейчас далеко не главное.
Лена огляделась.
– Я… дома? – тихо спросила она.
– Да.
– А что я тут делаю?
– Леночка, ты не выходила отсюда уже три дня. Тебе стало плохо, и мы с Сашей…
Лена вздрогнула, и Михаил осёкся.
Взгляд девушки стал напряжённым, он поблуждал по кухне и остановился на ножке стола.
– Какой Саша? – спросила Лена.
– Саша Алинин, – осторожно пояснил Михаил. – Он сказал, что он твой друг.
– Алинин? Алинин… Саша… – забормотала девушка. – Он ещё на велосипеде кататься любил… И глаза у него карие, я помню… Миш, а Саша ведь три года назад умер. Его машина сбила.
Свиров закрыл глаза и постарался ничего не почувствовать.

Завершение. Михаил Свиров.
Теперь мобильник Михаила работал нормально, не устраивая саботажей, и дозвониться до четы Помарь удалось довольно быстро. Не вдаваясь в подробности, Михаил сообщил родителям Лены, что привезёт её сегодня, и просил встретить на платформе. Кажется, его тон изрядно их напугал, но это даже хорошо, хоть подготовит чуть-чуть.
Куда делось развалившееся на части зеркало, ни один из молодых людей не видел. Его просто не стало, словно и не было никогда.
По дороге на вокзал пришлось купить Лене кепку и надвинуть девушке козырёк как можно ниже: ещё у дома их остановил милиционер, заподозрив в ней наркоманку.
В электричке молодые люди молчали. Лена цеплялась за руку Михаила, без выражения разглядывая привычные пейзажи лесов, деревень и свалок, а он думал.
Он ни о чём не спрашивал у Помарь, но и того, что удалось разобрать сквозь истерику, оказалось достаточно. Это чудовище искорёжило Лене душу. Разве она многого хотела? Быть хирургом… быть СВОЕЙ. Хоть где-то. Не быть невидимкой. И ещё неизвестно, осмелится ли она теперь на новую мечту.
На станции девушка сразу же угодила в объятия запричитавшей матери. Немного понаблюдав за этой сценой, Миша отвёл Лениного отца в сторону и тихо попросил присмотреть за дочерью попристальнее, не оставлять ночью одну, не говорить о хирургии и вообще ни о чём не спрашивать. Махнув на прощание рукой, он исчез прежде, чем его успели остановить и попытаться узнать подробности.

Домой Свиров вернулся только к вечеру. Собственная привычная квартира показалась странным и чуждым местом. Или это он стал ей чужим? Только тут Михаил позволил себе пойти вразнос.
Наверное, он кричал. Наверное, он пинал всё, что попадалось, и ломал, что ломалось. Наверное, весь дом вымер, если никто не вызвал милицию.
Когда истерика закончилась и рассудок вернулся в гудящую голову, парень не помнил последней пары часов, горло немилосердно саднило, всё тело болело, а вокруг царил такой разгром, что не верилось, что его устроил один человек.
Равнодушно оглядев руины своей комнаты, Михаил первым сознательным усилием перевернул уцелевший табурет (именно им, судя по всему, он разбил стёкла книжного шкафа) и сел. Как всегда бывает, после истерики пришла глубокая апатия. Сил не осталось ни на что, даже воспоминания стали тусклыми, как мыски старых ботинок.
Несмотря на наступившую ночь, в комнате было светло. Горели чудом уцелевшие лампочки. Люстра-тарелка не пережила недавнего катаклизма, а эти ничего, висели. Точно. Михаил ведь забыл выключить свет утром, когда…
Уже ночь?
Свиров глянул в окно.
Из зыбкого стекольного отражения на него смотрел Александр. Только выражение лица у него было совсем чужое. Тупое чувство дежавю толкнулось в желудке. Когда Алинин вошёл в настоящую комнату, Михаил с трудом поднялся на ноги. Ведь смерть полагается встречать стоя?
– Ты пришёл убить меня? – с вялым интересом спросил он.
Демон засмеялся. В карих глазах вспыхнули тускло-серебряные огни.
– Нет, – ответил он. – Мне не нужна твоя смерть, Миха. Мне нужна твоя жизнь.
Михаил смотрел в лицо перед собой и видел в глубине его глаз, за серыми огнями, Александра. Сашку, такую же безвольную жертву собственной сбывшейся мечты, какой стала Лена. Каким стал теперь и сам Миша.
Молодой человек не сопротивлялся, когда острые зубы неторопливо царапнули его плечо. Он только не видел, как выцветает в седину прядь на его левом виске.

Древние сказания всегда говорят правду. Просто их редко понимают правильно.

Моё металлическое зеркальце (почти так, как оно лежит у меня на полке)

@темы: Рассказ